Как же соблазняемся мы о Матери нашей, вместо того чтобы любить ее! Среди наших соблазнов есть весьма жестокие, но явные; есть и скрытые, но более коварные. Они существовали всегда, и нашему времени свойствены свои особенные соблазны.
В подобных случаях речь не всегда идет о вульгарных формах «клерикализма», когда о поклонении Господу судят по привилегиям, данным Его служителям, или полагают, что наступление Царства Божия на земле и в душах христиан измеряется степенью скрытого или явного вмешательства духовенства в мирскую жизнь. Любая нелепица может быть облечена в гладкие фразы. Так, сам великий Боссюэ в последние годы жизни подгонял все устройство католической иерархии в целом под законы построения государственной системы времени Людовика XIV и не видел ничего, кроме вреда для религии, в смешении разных видов деятельности, нарушающем поистине блестящее, но спорное в каждой своей конкретной части единство, по природе своей вторичное и, в сущности, обреченное.
Старый епископ был столь же отважен, сколь и проницателен, но и то и другое — лишь наполовину. «Обладая сильной волей, он по природе был робкого нрава». Он хотел — пусть даже ценой повторения иных ошибок или резкой критики иных злоупотреблений — сохранить навсегда систему мировоззрения и социального устройства, где бы свободно дышалось его гению. Он не представлял себе, что вера может пережить эту систему, уподобляясь древним римлянам (которые есть и среди отцов Церкви), для которых падение Империи могло означать только конец света — столь сильное влияние на умы оказывала тогдашняя мощь и величие Рима. Но, мечтая о невозможном, Боссюэ смешивал мир, пораженный смертью, с Церковью, призванной победить смерть и принести жизнь новым поколениям. Безуспешно пытаясь противостоять злу, он одновременно убивал ростки будущего. На всех фронтах победа по видимости принадлежала ему, но путь, которым он шел к ней, в действительности обеспечивал победу неверия.
