Эпоха наша счастливо преодолела тот спиритуализм, который был ближе к духу платонического дуализма, чем к духу Евангелия. В наше время достигнуто лучшее понимание догмата воскресения мертвых — в нем уже не пытаются видеть лишь простое раскрытие идеи природного бессмертия, не привносящее в нее существенно нового содержания.
Примерно таковы доводы лютеран, выдвигаемые на почве неких внекатолических «экуменических» концепций. Сточки зрения естественного здравого смысла они небезосновательны. Но тем не менее, мыслить в этом направлении, проводить вслед за Лейбницем разграничение между «храмом Бога» и «храмом людей», признавать утверждения Кальвина, что Церковь «есть группа верующих, которую Бог предназначил и избрал к вечной жизни», и что она «может существовать без видимого обличия», значило бы овеществлять плоды фантазии и пытаться разлучить то, что сочетал Бог. Это значило бы не только распространять повсеместно анархию в вопросах вероучения (о чем пришлось пожалеть Меланхтону), но и закрыть для своего сознания — во имя человеческого разумения выступить против Писания — то «предвечное определение», которое Господь «исполнил во Иисусе Христе».
Безусловно, «социальная структура христианского сообщества, хотя в ней и отражается мудрость ее божественного Строителя, представляет собой явление гораздо более низкого порядка по сравнению с украшающими ее и дающими ей жизнь духовными дарами». Но от этого она в важнейших своих чертах не перестает быть божественным установлением. Если мы и вправду верим в то, что Церковь, как мы исповедуем в Символе веры, есть сообщество в одно и то же время вселенское и зримое, нам никак нельзя, не отступаясь от своей веры, согласиться с тем, что вселенская Церковь делается зримой и осязаемой для каждого из нас в том конкретном сообществе, к которому каждый из нас лично принадлежит, невзирая на разобщенность этих сообществ. Но именно с такой отвергаемой нами точки зрения и решается вопрос о церковном единстве через апелляцию к невидимой Церкви. Именно здесь берут начало «платонические спекуляции», подменяющие собой вслушивание в слова Иисуса Христа. «Со дня смерти Иисуса» существовала и жила одна Церковь — такая, какой создал ее Христос. Церковь нынешних времен должна находиться в зримой связи с тем сообществом первых учеников, которое с самого первого дня было весьма четко определенной группой, хорошо организованной, имевшей своих предводителей, свои обряды, свои обычаи, а в скором времени и свое законодательство. Она должна посредством действительной и непрерывной преемственности держаться «истоков христианского общества». Клеймя эту преемственность как «профан- ную», «механическую» или «юридическую», ее нельзя лишить обоснованных притязаний. Понимаемая в самом строгом смысле апостольская преемственность «по духу» должна быть противопоставлена всяким предположениям об «исторической» преемственности. Здесь на нашей стороне псе Предание; и мы полностью верим святому Иринею, который писал об Апостолах как о доверивших епископам Церкви, бывшие прежде па их собственном попечении. И если Церковь сегодня не является Церковью «апостольской» — она не продолжает более миссии Христа и вообще не является Его Церковью.
