Как же соблазняемся мы о Матери нашей, вместо того чтобы любить ее! Среди наших соблазнов есть весьма жестокие, но явные; есть и скрытые, но более коварные. Они существовали всегда, и нашему времени свойствены свои особенные соблазны.
Андре Мальро восклицает, увидев росписи римских катакомб, первое изобразительное свидетельство о Слове, воплощенном во Христе: «Как же мало эти жалкие рисунки... соответствуют этому глубокому голосу!». Это наблюдение можно распространить дальше: не то ли неизбежно происходит и со всяким выражением реальности католической веры, независимо от средств и природы его? Во что превращается Откровение в обычной воскресной проповеди? Чем становится призыв Господень в традиционных представлениях? На что похоже Царствие Небесное в воображении обычного богомольца или даже богослова? Во что превращается в сердцах, заполоненных мирскими страстями, святая любовь к единству? Как чаще всего предстает Тайна Церкви на страницах учебников? Паскаль восхищался нашим свойством соединять в себе две противоположности, заполняя при этом также и весь интервал между ними, заключать в себе множество истин, «кажущихся противоположными и вместе с тем сосуществующими в дивном порядке»: но не сводится ли на деле этот крылатый синтез к плоской формуле «золотой середины»? Чудесное «complexio oppositorum» (соединение противоположностей), проявляющееся в самых разных аспектах католицизма, может испугать многих верующих. Сама Церковь редко приветствует слишком смелую мысль или высокий полет духа: не потому ли, что ей больше всего подходит то, что должно быть доступно «среднекатолическим кругам»? А в таком случае нельзя не признать, что эти круги обычно представляют собой «нечто довольно пресное и посредственное». Какое раздолье, с каждым годом новое, для irrisio infidelium (насмешек неверных) представляют собой даже те, что считают себя сведущими! В действительности, если судить, избегая утопии и не воспаряя в эмпиреи чистых идей, «что есть Церковь, если, так сказать, не смиренное тело, вызывающее оскорбления и насмешки» или суровую отстраненность, или, по меньшей мере, снисходительную сдержанность «в людях, жизнь которых далека от веры»?
