Весьма примечательно, что сомнения, которые испытывают иные верующие по поводу Церкви, часто относятся и к Деве Марии. Точнее, критические замечания эпохи Реформации по поводу католической идеи Церкви распространяются также и на католический культ Марии.
Прерогативы одной из них, таким образом, распространяются и на другую, и наоборот. Подобно Церкви, Мария «всех верных, сколько их ни есть на свете, вмещает в свое лоно». Если Церковь, подчиняясь Слову, отстраняет ереси, Мария победила их подобным же образом, вняв словам ангела. Церковь, пребывая в мучениях, все же рождает сынов в радости, Мария, родившая, не мучаясь родами, «Сына своего первенца», ныне рождает Христа в наших душах в муках сострадания. Материнство Марии по отношению к Христу означает для нее духовное материнство по отношению ко всякому христианину — unum genuit carnaliter, omne tamen genus humanum genuit spiritualiter (Одного породила по плоти, однако весь род человеческий породила по духу),— в то же время духовное материнство Церкви по отношению ко всякому христианину включает и власть совершать Евхаристию, дающую право говорить, что Церковь в некотором смысле является и матерью Христа. Отсюда происходят несколько рискованные параллели между Девой и Священнослужителем, спекуляции на теме священства Марии, историю которых подробно проследил аббат Рене Лорентен. После дара Жизни в крещении, дара Слова в проповеди, рождающей веру, было весьма естественно поставить слово священника, по которому в мир является тело Христово, подобно тому, как это случилось в Назарете после «Fiat» (Да будет), сказанного Марией. Начиная с XII в повторяется восклицание: «Vere veneranda sacerdotum dignitas, in quorum manibus Dei Filius, velut in utero Virginis, denuo incarnatur!» (Поистине достойно почтения достоинство священнослужителя, в чьих руках Сын Божий, словно в лоне Девы, вновь воплощается!). «Французская школа» в XVII в., в частности, прославляет чудо «завета», «сходства», «связи» священства с Матерью Христа. Св. Жан-Эд видел в священнике «образ Девы Марии», ибо через него, как через нее, «Христос воплощается, дается в снедь верным, приносится в жертву Богу». Но, приводя освященный традицией взгляд к частностям, рискуешь лишить его силы и вместе с тем впасть в подробности, сомнительные с.точки зрения богословия. Таким образом, подобает воздерживаться от чрезмерной детализации общего соответствия, общности задач Марии и Церкви, о которой сказано в Евангелии от Иоанна, когда Христос с креста указывает нам на Матерь нашу discat ergo hie esse mysterium (да узнает из этого, что здесь тайна),— и вскоре после этого копье, пронзившее ребра Христа, дало Церкви воду крещения вместе с кровью жертвы. Каким бы ни был на самом деле сознательный замысел евангелиста, христианская мысль истолковывает его именно так, находя в этих словах два глубоких символа, подкрепленных верою.
