Весьма примечательно, что сомнения, которые испытывают иные верующие по поводу Церкви, часто относятся и к Деве Марии. Точнее, критические замечания эпохи Реформации по поводу католической идеи Церкви распространяются также и на католический культ Марии.
Итак, если Мария и принадлежит в некотором смысле Церкви тем, что ее можно с определенной точки зрения, пусть не без натяжки, назвать «дщерью Церкви», то поистине больше ей подобает называться ее Матерью. «Дщерь Иерусалимская, Матерь наша на небесах» становится матерью Церкви, состоящей из нас, людей. Она — «мать нового народа», «земля благая, на которой взошли семена Церкви». Лишь в одном месте святой Августин ставит Церковь выше Марии, но там речь идет о всем мистическом Теле Христовом, с Главой его. Мария тоже является членом Церкви, но первым из них, главнейшим и совершеннейшим. Она принадлежит Церкви в столь исключительном, единственном смысле, что с той же, если не большей, степенью уверенности можно говорить о том, что Церковь принадлежит ей.
Безусловно, Иисус Христос один пребывает Главой своей Церкви, и роль Марии ни в коей мере не может сравниваться с Его ролью. Также не подлежит сомнению — и здесь необходимо это напомнить, чтобы избежать возможных спекуляций,— что Мария вместе со всеми нами входит в число искупленных, и величие ее, как и всякое человеческое величие, существует лишь «искуплением во Иисусе Христе». Ей «не меньше, чем всем нам, необходим дар спасения и благодати». Как каждый из нас, она по природе нуждается во всем: esurientes implevit bonis (душу алчущую исполнил благами); она всем обязана милосердию Божию: Adimplevit in еа misericordiam suam (исполнил в ней милость свою). Наш Спаситель — Спаситель и для нее. «Иисус,— говорит Арнольд де Бонневаль,— включил Свою Мать в число тех, за кого Он принес Отцу жертву Своей Крови». Ибо Мария — в полной мере дщерь человеческая.
