Эпоха наша счастливо преодолела тот спиритуализм, который был ближе к духу платонического дуализма, чем к духу Евангелия. В наше время достигнуто лучшее понимание догмата воскресения мертвых — в нем уже не пытаются видеть лишь простое раскрытие идеи природного бессмертия, не привносящее в нее существенно нового содержания.
Доктрина мистического Тела Христова, которое есть Церковь, изначально исходящая от самого Спасителя и представляющая в истинном свете блага нашей тесной связи с таинственным Главою, в силу присущего ей возвышенного совершенства настоятельно призывает всех движимых Духом Святым обратить к ней свои помыслы и, просвещая умы, вдохновляет на спасительные деяния согласно с ее уроками.
Таким образом, именно эта доктрина, именно эта наиважнейшая истина должна стать краеугольным камнем богословского размышления о Церкви Христовой.
Никоим образом не оспаривая этой доктрины, ни в чем не изменяя богословской строгости, некоторые авторы тем не менее склонны проводить различие между сверхъестественной реальностью католической Церкви и тем, что они называют ее «социологической реальностью» или же «социологической ситуацией». Такие авторы, как правило, бывают мирянами, людьми, целиком поглощенными проблемами своего времени, сторонниками перемен в общественном устройстве. В теории проводимое ими различие безупречно. На практике же оно может быть порой весьма полезно и даже необходимо. Тем, кто его предлагает, можно было бы поставить в упрек разве что слишком завершенную и беспроблемную ортодоксию, подозрительно близкую к безразличию ко всему в Церкви, что не является собственно предметом их «социологии». Ведь существует же позиция априорного принципиального «подчинения догме», когда за подчинением стоит полное нежелание проявить интерес к содержанию догмы, то есть к раскрываемой в ней истине. Разделяющие эту позицию «слишком безразличны к религии, чтобы дать себе труд» иметь мнение о ее учении; существо веры сводится ими к тому, что они «не смеют оспаривать непостижимых тайн, в отношении которых подобное абстрактное подчинение ничего не стоит»; они раз и навсегда доверились тем, «чья профессия знать что и как»; они призывают «с почтением оставить в стороне весь набор догматических истин и не подвергать их обсуждению». Как явствует, в частности, из этой последней формулировки, такая позиция на практике тяготеет к доктринальной ошибке: к вытеснению тайн веры в совершенно отдельную область сознания, будучи заперты в которой они больше не освещают нашей жизни. Но как бы то ни было, «социология», о которой здесь идет речь, обращаясь к живому хитросплетению обстоятельств церковной жизни, к поступкам деятелей Церкви, к обычаям и взглядам различных слоев католического общества, иными словами, ко всему тому, что о. Греа назвал «изменчивыми покровами обстоятельств и установлений», находит себе обширное и постоянно обновляющееся поле деятельности. Подобно тому, как Слово, воплотившись, стало предметом мирской исторической науки, Церковь остается открытой для социологического анализа.
